Пословицы и поговорки Сказки: Алёша Попович и Тугарин Змеевич Баба - яга и заморышек Баба-Яга Бабушка, внучка да курочка Бухтан Бухтанович Василиса Прекрасная Вещий мальчик Во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды Волк и козлята Волшебная водица Волшебное кольцо Горе Горшок Гуси - лебеди Двое из сумы Дочь и падчерица Елена Премудрая Елена Премудрая 2 Журавль и цапля Заколдованная королевна Золотой конь Иван - крестьянский сын и чудо-юдо Иван - мужицкий сын Иванушка-дурачок Иван - царевич и серый волк Как барин овцу купил Как муж дома хозяйничал Как мужик гусей делил Каша из топора Коза-Дереза Колобок Кот Петух и Лиса Курочка ряба Лиса и дрозд Лиса и журавль Лиса и козел Лиса и лапоть Лиса и тетерев Мальчик с пальчик Марья Моревна Маша и медведь Медное, серебряное и золотое царства Мизгирь Морозко Морской царь и Василиса Премудрая Муж и жена Мужик и заяц Мужик и медведь Пастушья дудочка Петушок - золотой гребешок По копейке блестка По щучьему веленью Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что. Помещик и староста Разбойники Репка Серебряное блюдечко и наливное яблочко Сестрица Алёнушка и братец Иванушка Сивка-бурка Сказка О Василисе, золотой косе, непокрытой красе, и об Иване Горохе Сказка о молодильных яблоках и живой воде Сказка о славном, могучем богатыре Еруслане Лазаревиче Снегурочка Солнце, Месяц и Ворон Воронович Теремок Хаврошечка Хрустальная гора Царевна, разрешающая загадки Царевна-змея Царевна-лягушка Чивы, чивы, чивычок Шемякин суд Финист - ясный сокол

Горшок Жили-были мужик да баба. Оба были такие ленивые... Так и норовят — дело на чужие плечи столкнуть, самим бы только не делать... И дверь-то в избу никогда на крюк не закладывали: утром-де вставай, да руки протягивай, да опять крюк скидывай... И так проживем. Вот раз баба и свари каши. А уж и каша сварилась! Румяна да рассыпчата, крупина от крупины так и отваливается. Вынула баба кашу из печи, на стол поставила, маслицем сдобрила. Съели кашу и ложки облизали... Глядь, а в горшке-то сбоку да на донышке приварилась каша, мыть горшок надобно. Вот баба и говорит: — Ну, мужик, я свое дело сделала — кашу сварила, а горшок тебе мыть! — Да полно тебе! Мужиково ли дело горшки мыть? И сама вымоешь. — А и не подумаю! — И я не стану. — А не станешь — пусть так стоит! Сказала баба, сунула горшок на шесток, а сама на лавку. Стоит горшок немытый. — Баба, а баба! Надобно горшок-то вымыть! — Сказано — твое дело, ты и мой! — Ну вот что, баба! Уговор дороже денег: кто завтра первый встанет да перво слово скажет, тому и горшок мыть. — Ладно, лезь на печь, там видно будет. Улеглись. Мужик на печи, баба на лавке. Пришла темна ноченька, потом утро настало. Утром-то никто и не встает. Ни тот, ни другой и не шелохнутся — не хотят горшка мыть. Бабе надо коровушку поить, доить да в стадо гнать, а она с лавки-то и не подымается. Соседки уже коровушек прогнали. — Что это Маланьи-то не видать? Уж всё ли по-здорову? — Да, бывает, позапозднилась. Обратно пойдем — не встретим ли... И обратно идут — нет Маланьи. — Да нет уж! Видно, что приключилося! Соседка и сунься в избу. Хвать! — и дверь не заложена. Неладно что-то. Вошла, огляделась: — Маланья, матушка! А баба-то лежит на лавке, во все глаза глядит, сама не шелохнется. — Почто коровушку-то не прогоняла? Аи, нездоровилось? Молчит баба. — Да что с тобой приключилось-то? Почто молчишь? Молчит баба, ни слова не говорит. — Господи помилуй! Да где у тебя мужик-то?.. Василий, а Василий! Глянула на печь, а Василий там лежит, глаза открыты и не ворохнётся. — Что у тебя с женой-то? Ай, попритчилось? Молчит мужик, что воды в рот набрал. Всполошилась соседка: — Пойти сказать бабам! — Побежала по деревне: — Ой, бабоньки! Неладно ведь у Маланьи с Василием: лежат пластом — одна на лавке, другой на печи. Глазоньками глядят, а словечушка не молвят. Уж не порча ли напущена? Прибежали бабы, причитают около них: — Матушки! Да что это с вами подеялось-то? Маланьюшка! Васильюшка! Да почто молчите-то? Молчат оба, что убитые. — Да бегите, бабы, за попом! Дело-то совсем неладно выходит. Сбегали. Пришел поп. — Вот, батюшка, лежат оба — не шелохнутся; глазоньки открыты, а словечушка не молвят. Уж не попорчены ли? Поп бороду расправил — да к печке: — Василий, раб божий! Что приключилось-то? Молчит мужик. Поп — к лавке: — Раба божия! Что с мужем-то? Молчит баба. Соседки поговорили, поговорили да и вон из избы. Дело не стоит: кому печку топить, кому ребят кормить, у кого цыплята, у кого поросята. Поп и говорит: — Ну, православные, уж так-то оставить их боязно, посидите кто-нибудь. Той некогда, другой некогда. — Да вот,— говорят,— бабка-то Степанида пусть посидит, у нее не ребята плачут — одна живет. А бабка Степанида поклонилась и говорит: — Да нет, батюшка: даром никто работать не станет! А положи жалованье, так посижу. — Да какое же тебе жалованье положить? — спрашивает поп, да и повел глазами-то по избе. А у двери висит на стенке рваная Маланьина кацавейка, вата клоками болтается.— Да вот,— говорит поп,— возьми кацавейку-то. Плоха, плоха, а все годится хоть ноги прикрыть. Только это он проговорил, а баба-то, как ошпарена, скок с лавки, середь избы стала, руки в боки. — Это что же такое? — говорит.— Мое-то добро отдавать? Сама еще поношу да из своих рученек кому хочу, тому отдам. Ошалели все. А мужик-то этак тихонько ноги с печи опустил, склонился да и говорит: — Ну вот, баба, ты перво слово молвила — тебе и горшок мыть.

Полезное: